ПЕРЕ ЖИМФЕРРЕР

в переводе с испанского Есмиры Серовой

 Элегия

 

Умереть так безмятежно как никогда не жил

смотреть как прочь бегут машины словно на экране

и медленные песни Нат Кинг Коула

фортепиано саксофон в сумерках на террасах под 

                                    зонтами

вся эта жизнь которую мне так и не удалось истолковать

ветер в коридорах распахнутые окна всё белое

                                    точно в больнице

и всё растворено во мраке как капсула цианида

Показывают диапозитивы с моей историей

в тяжелом запахе хлороформа

А под туманной дымкой операционной гнездятся разноцветные чудные птицы

 

 Единство

 Марии Хосе и Октавио Пасу

 

Покорный диктату заката,

темного воздуха, круг размыкается

и мы населяем его: переходы, пространство

в промежутках. Место

не откровения, но

столкновения. Меч

разделяющий свет.

От глаза к взгляду,

сияние вечное, звуков обитель,

колокол, в себе заключающий зренье земное,

как неумолимый цветочный глаз

фиксирует гранатовый огонь. Виден ли

этому глазу мой глаз? Он – зеркало пламени,

этот глаз, что видит меня сейчас. С грохотом шкивов

вращаются валы ночи. Размачтована,

терпит крушение тьма, и на ощупь

солнце ночь познает.

 

 

 На груди влюбленные носят розу

 

На груди влюбленные носят розу, целуя ее

            под шорох подсолнухов и пропеллеров шум.

 

Роз лепестки оставляет ветер в коридорах

            больниц.

 

Ученые кончики перьев запускают себе под ногти и давят

            тихонько, пока не появится кровь.

            А кого-то находят мертвым под последней партой.

 

Я буду влюблен до самой смерти, и трястись мои руки будут,

            берясь за твои, и будет дрожать мой голос при твоем приближении,

            и в глаза я смотреть тебе буду, словно плача.

 

Официанты знают клиентов, которые просят жетон

            на рассвете и делают ненужные звонки, трубку вешают

            сразу, заказывают джин, старательно улыбаясь, размышляют

            о жизни своей. В такие часы ночь – синяя птица.

 

Холодает, и дрожащие девушки-блондинки смотрятся

            в витрины. Молчаливые струи звезд

            иссякают.

 

Огоньки в искрящемся хрустале подражают сумрачному сиянию

            весны, ее хмурым голубым вспышкам, ее цветам

из серы и негашеной извести, крику уток, зовущему

из страны мертвых.

 

 Лондонский мост

                                     Встречу ли я Магу?

 

- Это ты, приятель? – сказал я.

- Пожелай удачи моему цилиндру.

Хрустальный георгин

прочертил зеленую линию в моем сером глазе.

Небо было безмолвным, как никелевый филин.

- Прощай, приятель, - сказал я.

- Брось в мой котелок ковригу и яичный желток.

Мигала лампочка в листве акантов.

Сердце мое лежало, как роза, в Темзе.

 

 Рондо

 

Я хотел бы иметь револьвер, чтобы просто слушать,

как кровь течет, и знать, что я не умру:

что треск капсюлей или серная вспышка,

словно хранимые ангелами, не сравняют с землею мой сад.

Как же сверкают молнии, когда глаза мои закрываются.

Картины любви, такие близкие, здесь, в груди у меня,

как пенье сирен или детские воспоминания.

Осторожно ступайте, тише: не разбудите розы.

Когда дождь за занавешенными стеклами,

и когда прислушиваются твой взгляд и улыбка твоя,

и когда твой голос открывает планеты и небо,

и когда твоя кожа стонет от шепота блеска,

и когда твои губы, глаза, и дождь…

Я хотел бы иметь револьвер, чтобы просто слушать,

как кровь течет, и знать, что я не умру